Неточные совпадения
То был прекрасный весенний день. Природа ликовала; воробьи чирикали;
собаки радостно взвизгивали и виляли хвостами. Обыватели,
держа под мышками кульки, теснились на дворе градоначальнической квартиры и с трепетом ожидали страшного судбища. Наконец ожидаемая минута настала.
— Ну, теперь расходимся, — сказал Степан Аркадьич и, прихрамывая на левую ногу и
держа ружье наготове и посвистывая
собаке, пошел в одну сторону. Левин с Весловским пошли в другую.
— Ну, так так и делай, как велено! — крикнул Левин, садясь на катки. — Пошел!
Собак держи, Филипп!
Англичанин стоит и сзади
держит на веревке
собаку, и под
собакой разумеется Наполеон: «Смотри, мол, говорит, если что не так, так я на тебя сейчас выпущу эту
собаку!» — и вот теперь они, может быть, и выпустили его с острова Елены, и вот он теперь и пробирается в Россию, будто бы Чичиков, а в самом деле вовсе не Чичиков.
Коль подлинно не плох пастух,
Так он плохих
собак держать не станет.
Красивая борзая
собака с голубым ошейником вбежала в гостиную, стуча ногтями по полу, а вслед за нею вошла девушка лет восемнадцати, черноволосая и смуглая, с несколько круглым, но приятным лицом, с небольшими темными глазами. Она
держала в руках корзину, наполненную цветами.
Коля же в эти мгновения или смотрел нахмуренно в окно, или разглядывал, не просят ли у него сапоги каши, или свирепо звал Перезвона, лохматую, довольно большую и паршивую
собаку, которую с месяц вдруг откуда-то приобрел, втащил в дом и
держал почему-то в секрете в комнатах, никому ее не показывая из товарищей.
Она стала и,
держа в левой руке на отвесе кулек, принялась глядеть на
собаку.
Покойный граф — царство ему небесное! — охотником отродясь, признаться, не бывал, а
собак держал и раза два в год выезжать изволил.
Происходил он от старинного дома, некогда богатого; деды его жили пышно, по-степному: то есть принимали званых и незваных, кормили их на убой, отпускали по четверти овса чужим кучерам на тройку,
держали музыкантов, песельников, гаеров и
собак, в торжественные дни поили народ вином и брагой, по зимам ездили в Москву на своих, в тяжелых колымагах, а иногда по целым месяцам сидели без гроша и питались домашней живностью.
Я так думаю, по простому моему разуму:
собак больше для важности, так сказать,
держать следует…
Да еще я помню двух
собак, Плутонку и Трезорку, которых
держали на цепи около застольной, а в дом не пускали.
— Отвяжитесь вы от меня. Как
собаку на цепи
держат, да еще упрекают.
По одному виду можно было понять, что каждому из них ничего не стоит остановить коня на полном карьере, прямо с седла ринуться на матерого волка, задержанного на лету доспевшей
собакой, налечь на него всем телом и железными руками схватить за уши, придавить к земле и
держать, пока не сострунят.
— Я и сам знаю. У генерала
собаки дорогие, породистые, а эта — черт знает что! Ни шерсти, ни вида… подлость одна только… И этакую
собаку держать?!.. Где же у вас ум? Попадись этакая
собака в Петербурге или Москве, то знаете, что было бы? Там не посмотрели бы в закон, а моментально — не дыши! Ты, Хрюкин, пострадал и дела этого так не оставляй… Нужно проучить! Пора…
Рыцарское обращение с женщиной возводится почти в культ и в то же время не считается предосудительным уступить за деньги приятелю свою жену; или вот еще лучше: с одной стороны, отсутствие сословных предрассудков — здесь и с ссыльным
держат себя, как с ровней, а с другой — не грех подстрелить в лесу китайца-бродягу, как
собаку, или даже поохотиться тайком на горбачиков.
Солнце, закрытое облаками, уже садилось, дождь продолжался, и наступали ранние сумерки; мы были встречены страшным лаем
собак, которых чуваши
держат еще больше, чем татары.
Живин махнул рукой Вихрову, чтобы тот тише и осторожнее себя
держал, встал сзади
собаки, вытянул ружье, скомандовал что-то своему псу; тот слегка пролаял, и из травы выпорхнула какая-то сероватая масса.
Старик поднял
собаку на задние лапы и всунул ей в рот свой древний, засаленный картуз, который он с таким тонким юмором назвал «чилиндрой».
Держа картуз в зубах и жеманно переступая приседающими ногами, Арто подошел к террасе. В руках у болезненной дамы появился маленький перламутровый кошелек. Все окружающие сочувственно улыбались.
За
собакой шел двенадцатилетний мальчик Сергей, который
держал под левым локтем ковер для акробатических упражнений, а в правой нес тесную и грязную клетку со щеглом, обученным вытаскивать из ящика разноцветные бумажки с предсказаниями на будущую жизнь.
— Бедность, голод и болезни — вот что дает людям их работа. Все против нас — мы издыхаем всю нашу жизнь день за днем в работе, всегда в грязи, в обмане, а нашими трудами тешатся и объедаются другие и
держат нас, как
собак на цепи, в невежестве — мы ничего не знаем, и в страхе — мы всего боимся! Ночь — наша жизнь, темная ночь!
Он очень любил птиц, которых
держал различных пород до сотни; кроме того, он был охотник ходить с ружьем за дичью и удить рыбу; но самым нежнейшим предметом его привязанности была легавая
собака Дианка.
Желать он боялся, зная, что часто, в момент достижения желаемого судьба вырвет из рук счастье и предложит совсем другое, чего вовсе не хочешь — так, дрянь какую-нибудь; а если наконец и даст желаемое, то прежде измучит, истомит, унизит в собственных глазах и потом бросит, как бросают подачку
собаке, заставивши ее прежде проползти до лакомого куска, смотреть на него,
держать на носу, завалять в пыли, стоять на задних лапах, и тогда — пиль!
Не
держать его за руки, так он к утру подымет, пожалуй, всех здешних докторов; поднял же всех
собак у меня на улице.
Один из них
держал на веревке великолепнейшую большую
собаку, очевидно дорогой породы.
Старики бурлаки еще помнили Собаку-барина. Называли даже его фамилию. Но я ее не упомнил, какая-то неяркая. Его имение было на высоком берегу Волги, между Ярославлем и Костромой. Помещик
держал псарню и на проходящих мимо имения бурлаков спускал
собак. Его и прозвали Собака-барин, а после него кличка так и осталась, перемена — Собака-барин!
Но он все стоял и не уходил, и спрашивал себя: «Что же меня
держит здесь?» И ему было досадно и на себя, и на эту черную
собаку, которая валялась на камнях, а не шла в поле, в лес, где бы она была независима, радостна. И ему, и этой
собаке мешало уйти со двора, очевидно, одно и то же: привычка к неволе, к рабскому состоянию…
Так не лучше ли бы, сударь, и ворота
держать на запоре, и собакам-та не прикидываться волками; волк бы жил да жил у себя в лесу, а овцы были бы целы!
Драч подождал, пока прекратились судороги, отогнал
собак, подвинувшихся ближе, и потом, взяв за ногу и отворотив мерина на спину и велев Ваське
держать за ногу, начал свежевать.
В самом деле, Морозов приобрёл сходство с большой
собакой, которая выучилась ходить на задних лапах; сожжённая кожа на голове его, должно быть, полопалась, он иногда обёртывал голову, как чалмой, купальным, мохнатым полотенцем Татьяны, которое дал ему Митя; огромная голова, придавив Захара, сделала его ниже ростом; шагал он важно, как толстый помощник исправника Экке, большие пальцы
держал за поясом отрёпанных солдатских штанов и, пошевеливая остальными пальцами, как рыба плавниками, покрикивал...
Они искоса взглядывали на свекра и, как
собаки, ловили каждое его движение; заметно было, что Прохор Пантелеич
держал снох в ежовых рукавицах и не давал им воли.
Бурмистров вздрагивал от холода. Часто повторяемый вопрос — что делать? — был близок ему и
держал его в углу, как
собаку на цепи. Эти зажиточные люди были не любимы им, он знал, что и они не любят его, но сегодня в его груди чувства плыли подобно облакам, сливаясь в неясную свинцовую массу. Порою в ней вспыхивал какой-то синий болотный огонек и тотчас угасал.
— Чу — Марьушина
собака воет, слышишь?
Держат пса на цепи не кормя, почитай, это — чтобы пес-от злее был. Видишь, как хорошо ночью на улице-то? Народу совсем никого нету… То-то! Вон — звезда упала. А когда придет конец миру, они — снегом, звезды-то, посыпятся с неба. Вот бы дожить да поглядеть…
— Поверите ли, сударь, что собачонка не стоит восьми гривен, то есть я не дал бы за нее и восьми грошей; а графиня любит, ей-богу любит, — и вот тому, кто ее отыщет, сто рублей! Если сказать по приличию, то вот так, как мы теперь с вами, вкусы людей совсем не совместны: уж когда охотник, то
держи легавую
собаку или пуделя; не пожалей пятисот, тысячу дай, но зато уж чтоб была
собака хорошая.
Дворовых он
держал без числа и меры, у него были мальчики, единственно употребляемые днем на то, чтоб чистить клетки соловьев, а ночью ходить по двору, чтоб
собаки не лаяли близ господского дома.
— Ну, чего еще, на что нам еще
собака? Только одни беспорядки заводить. Старшего нет в доме, вот что. И на что немому
собака? Кто ему позволил
собак у меня на дворе
держать? Вчера я подошла к окну, а она в палисаднике лежит, какую-то мерзость притащила, грызет, а у меня там розы посажены.
Но соседи заметили, что со времени своего возвращения из Москвы он совсем перестал водиться с женщинами, даже не глядит на них, и ни одной
собаки у себя не
держит.
Открывая кассу, я порешил не
держать ни огромных
собак, ни сильного лакея, как, например,
держит Мозер.
Ступайте вы теперь на базар и купите вы себе собаку-щенка, которого вы при себе
держите неотлучно — день и ночь.
Заяц поскакал к гумну по субоям; зайца
держали субои, а
собака на десятом прыжке завязла в снегу и остановилась.
Мы шли с Глеголой и разговаривали.
Собаку он
держал на поводке. Она тащилась сзади и мешала итти: ремень то и дело задевал за сучки. Иногда Хыча обходила дерево справа, в то время как Глегола обходил его слева. Это принуждало его часто останавливаться и перетаскивать
собаку на свою сторону или, наоборот, самому итти к
собаке.
Заглянув в одно воскресное утро в кухню, Гриша замер от удивления. Кухня битком была набита народом. Тут были кухарки со всего двора, дворник, два городовых, унтер с нашивками, мальчик Филька… Этот Филька обыкновенно трется около прачешной и играет с
собаками, теперь же он был причесан, умыт и
держал икону в фольговой ризе. Посреди кухни стояла Пелагея в новом ситцевом платье и с цветком на голове. Рядом с нею стоял извозчик. Оба молодые были красны, потны и усиленно моргали глазами.
— Дать-то можно, — вздохнул кум. — Отчего не дать? Но на кой леший, скажи на милость, ты этих одров
держишь? Добро бы лошадь путевая была, а то — тьфу! глядеть совестно… А
собака — чистый шкилет! На кой чёрт ты их кормишь?
Шел солдат на станцию, с побывки на позицию возвращался. У опушки поселок вилами раздвоился: ни столба, ни надписи, — мужичкам это без надобности. Куда, однако, направление
держать? Вправо аль влево? Видит, под сосной избушка притулилась, сруб обомшелый, соломенный козырек набекрень, в оконце, словно бельмо, дерюга торчит. Ступил солдат на крыльцо, кольцом брякнул: ни человек не откликнулся, ни
собака не взлаяла.
— Не беспокойтесь! Я не дворовая
собака, которую она вольна
держать на привязи: служу свободно, пока меня кормят и ласкают; не так — при первом толчке ногой могу показать и хвост, то есть хочу сказать, что я не крепостной слуга баронессин. К тому ж, нанимаясь к ней в кучера и коновалы, я условился с ее милостью, чтобы мне позволено было заниматься практикою в окружности Гельмета. Надеюсь, вы мне дадите хлебец и по другим эскадронам. В плате ж за труды…
Густав сидел в углублении комнаты,
держа на колене румяное, как спелое яблочко, дитя, двухлетнюю дочь бывшего кастеляна, которая, стиснув в ручонках своих кусок белого хлеба, то лукаво манила им
собаку, прыгавшую около нее на задних ногах, то с хохотом прятала его под мышку, когда эта готовилась схватить приманку.
«А
собак и девиц при себе не
держишь?» Нет, говорю, тетенька, мы этим баловством не занимаемся.
Квартиру нашел на Лиговке, у Иоанна Предтечи; за 8 р. в месяц, нанял комнату у старушки с условием, чтобы не петь, на гитаре не играть, дам к себе не принимать, водку,
собак и птиц не
держать, не кашлять и не болеть. Чего доброго, говорит, еще заболеешь да умрешь, так и хлопот не оберешься!
Волк ляснул зубами (Карай уже не
держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от
собак, двинулся вперед.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь
держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, — волкодавов. Две
собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.